Одлян, или Воздух свободы - Страница 134

134

Гнев Глаза начал спадать. И к нему вернулся вопрос, ради чего он живет? «Конечно, конечно, милая Вера, я живу ради тебя. Я не буду себя чиркать по вене. Я отсижу срок, черт с ними, освобожусь и прилечу к тебе. Только не выходи замуж. Вот тогда точно, если Вера не будет моей, я не буду знать, ради чего жить. А может, Вера моей никогда не будет? Зачем я ей такой?»

Глаз успокоился, и ему захотелось есть. «Взять, что ли, жратву? Нет-нет! Есть не буду».

Утром к Глазу зашел полковник. Следом Беспалов.

Полковник, окинув камеру и посмотрев на Глаза, спросил:

– Как фамилия?

Глаз не ответил.

– За что в дисциплинарный изолятор попал?

Глаз промолчал. Голодный, он был в злобе на всех и с полковником тем более не хотел разговаривать. Если б в дизо зашел один Павлуха, Глаз бы поговорил. «Что толку говорить с полковником? Он приехал из управления. Ну и проверяй колонию, а меня не касайся. Не буду с тобой говорить».

За Глаза ответил Павлуха:

– Десять суток дали за отказ от работы и учебы.

Полковник с майором вышли.

После обеда зашел Карпенко — Кум.

– Что, Коля, все не ешь? Зря. — Он помолчал. — А вот, скажи, почему ты в дизо опустился? Я знаю твою причину, но ведь не она одна, наверное. Если человеку плохо, а люди к нему хорошо относятся, то на людях веселее. А ты в дизо опустился. На активистов разобиделся. Знаешь, мы сейчас из вашего отделения Смолина убрали. Он такие порядочки установил, э-эх. Всех зажал. Тяжелая у вас обстановка. Но теперь Смолина нет, он на втором этаже. Если ты и на него в обиде был, то давай подумай, кончай голодовку и поднимайся в отделение. В общем — подумай. Я сейчас в вашем отделении буду за воспитателя. Ваш воспитатель в этом году институт заканчивает, и он уволился. Пойдет в школу учителем работать. Подумай. Николай. Я к тебе вечером зайду.

Кум ушел, а Глаз задумался: «Смолина, значит, убрали. «Зажал всех». Э-э, поняли, наконец, что Смолин липовый активист. То ли подняться в отделение?»

7

В обед Глаз еду съел. Дежурный похвалил и дал папиросу. Глаз покурил, у него закружилась голова, и он лег на нары.

После ужина пришел Кум.

– Что, Коля, поднимешься в отделение?

– Поднимусь.

Кум отвел Глаза на корпус.

К нему сразу подошел Денис, и они пошли курить.

– А ты правильно сделал, что в дизо ушел, — сказал Денис. — На работе в тот день весь актив на тебя глотку драл. Смолин из себя выходил. Они и в этом месяце хотели занять первое место. А ты им дизо принес. Павлуха о Смолине все узнал. Кто-то рассказал. Знаешь ящик, в котором Славка держал нагеля?

– Знаю.

– Так у него в этом ящике курок был. Он там деньги прятал. Кто-то рассказал Павлухе и об этом. Денег, правда, в ящике не было. Видишь, Смолина даже в дизо не посадили. Просто перевели в другое отделение, и все. Надо бы Павлухе дать ему десять суток.

– Из КВП нагнали?

– Нагнали. Ему в июне на взросляк.

Вечером на этаж пришел Павлуха и зашел в кабинет заместителя начальника колонии по учебно-воспитательной части. Он принимал ребят в этом кабинете, потому что в воспитательской с глазу на глаз с парнями не поговорить. В нее часто заходили воспитанники.

Поговорив с активистами, Павлуха вызвал Глаза. Он вошел и поздоровался.

– Я, Петров, — сразу начал Павлуха, — отправил твою жалобу и письмо. Жди ответы. Как настроение?

– Нормально.

– Как в отделении?

– Лучше, — нехотя ответил Глаз.

– Знаешь, за что убрали Смолина?

– Знаю.

– Подлец. Порядок наводил, а сам, — Павлуха махнул рукой, дав понять, что незачем о Смолине вспоминать. — Как думаешь жить?

– Как? Нормально. Порядок я не нарушаю. До взрослого немного остается. Доживу и поеду. А куда меня, Павел Иванович, отправят? В Тюмень или в Волгоград? Попался в Тюмени, родители там жили. А теперь мать переехала в Волгоград. Меня могут отправить в Волгоград? Матери ближе на свиданку ездить.

– Можно и в Волгоград. Раз там мать живет. — Павлуха помолчал. — Ладно, я с тобой еще поговорю, а сейчас позови со второго Васина.

Глаз, выйдя в коридор, крикнул:

– Васин, к начальнику режима.

Дня через два Павлуха вызвал Глаза.

– Как настроение, Николай?

– Хорошее, Павел Иванович.

– Ну как, отлегло?

– Не совсем.

– Что ты тогда на всех разобиделся? Есть еще в нашем обществе недостатки. Никто этого не скрывает. Стреляли в тебя, остались безнаказанными конвойные, но ведь не конвой один, не милиция, которая отказалась вести следствие об ограблении твоей сестры, не олицетворяют нашего общества. Негодяи они. Слов нет. Но в нашей стране больше хороших людей, и на них надо равняться. Бюрократы везде есть. Зажимщики. С ними борются. Возьми нашу колонию. Был Макаров, Шевченко. Хотели их досрочно освободить, но подрались они. Мало того, два отделения в драку втянули. Разве можно таких освобождать досрочно? Нельзя. Здесь они не сдержались, а если из-за пустяка не сдержатся на свободе? По новой срок. Смолин был. Тоже делал вид, что за порядок, а душонка гнилой оказалась. По шеям и на другой этаж. Взять одлянскую колонию. Вот скажи — отличается Грязовец от Одляна?

– Отличается.

– Я знаю, какой порядок в Одляне, знаю начальника Челидзе. Я бывал там. А у нас кулака нет. Мы тоже можем просмотреть какого-нибудь воспитанника. Вступит в актив, с виду парень как парень. А потом покажет свое нутро. Ведь нет такого барометра, которым можно определить, истинно парень взялся за ум или так, маску надел, вступив в актив. Как его можно проверить, ну, скажи мне?

– Да никак.

134