Одлян, или Воздух свободы - Страница 61

Паук, вернувшись в отряд, послал гонцов за помрогами зоны и за рогами отрядов и комиссий. Первыми пришли помроги.

– Сегодня вся зона будет трупами лежать, — говорил Паук, шагая по спальне. — Я сейчас от хозяина. Дал он мне втыку. Еще насчет воров надо побазарить. Но это после. А сейчас по моргушке.

И Паук по-отечески поставил по одной.

– Зовите, — сказал он помрогам.

В спальню зашли роги. Коротко рассказав, о чем ему говорил Челидзе, Паук и его помощники поставили им по моргушке. Били крепко.

– Чтоб порядок был! — кричал на рогов Паук. — Не дай бог, если кто спрячется в промзоне или в побег соберется, — вас зашибать буду. Чтоб все сегодня трупами лежали.

Разъяренные роги пошли по отрядам. Собрав актив, они отдуплили его и, дав указания, выгнали.

Теперь очередь дошла до ребят. Бугры, помогальники и другие активисты, пользующиеся авторитетом, начали дуплить их. Замелькали дужки. «Чтоб не курковались, чтоб мочить не собирались, чтоб в башке мыслей о побеге не было»,— приговаривал актив, обещая отнять полжизни, если будут нарушения.

Не прошло и часу как Паук вышел от хозяина — а вся зона была избита. Воров, конечно, никто не трогал. Да и попробуй их тронь. С ними будет особый разговор. И говорить будет Паук. Но воры на него плевали.

Паук до безумия любил пацанов бить. Как-то раз в окружении рогов он зашел в столовую. Ее убирал седьмой. Он построил ребят.

– Что еле ползаете? Щас зашевелитесь. Одеть шапки.

Парни надели шапки и по очереди становились перед Пауком. У него в руках был круглый деревянный карниз.

И он со всего размаху, смеясь и кривясь, бил ребят карнизом по голове.

Глаз, встав перед Пауком, подумал: «Если промажет, сука, то ключицу перешибет».

Но Паук не промазал. Никому не промазал. Всем точно по голове.

На другой день Паук пошел по отрядам.

С каждым вором он будет говорить с глазу на глаз.

С вором зоны разговора не получилось. Он не стал слушать и вышел из отряда. И другие воры слушать не хотели. «А что тебе, Паук, от нас надо?» — только и слышал он.

– Ты, в натуре, глушишь водяру не меньше,— сказал Пауку вор пятого отряда Каманя.— Досрочно хочешь освободиться — освобождайся. Мы тебе не мешаем. А что вы прижать нас хотите, так это старая песня. Забудь об этом.

– Смотри, Каманя, не борзей.

– Что ты мне сделаешь? На х.. соли насыплешь?

– Увидишь.

Паук ушел. Каманя остался сидеть на кровати. Они никогда не могли добром поговорить. «Ладно,— думал Каманя,— в печенки залез мне этот актив. Надо анархию поднимать. В … их всех».

И он пошел к вору зоны. Надо собирать сходку.

– Надо,— поддержал его вор зоны.

Воры собрались в спортзале. Все были недовольны Пауком. Было ясно: хозяин требует их зажать. Вор зоны Факел, высказав недовольство Пауком, лег на маты и закурил. Остальные воры тоже полулежали на матах. Слово взял Каманя:

– Еще летом было ясно, что после родительской Челидзе попытается нас зажать, Факела перед родительской даже на десять минут не выпускали за зону. Кто приказал? Челидзе. Он, падла, и только он копает яму под нас. Паука он держит в руках крепко. Срок у него шесть лет, вот он им и играет. Паук из-за досрочки и сраку порвать готов. Не пора ли анархию поднять?

Воры молчали. Каманя знал, что многие его не поддержат. И, тоже закурив, развалился на мате.

– Тебе до конца два года, Каманя,— сказал Мах,— а мне восемьдесят один день остается. Игорю еще меньше. Как хотите, но я против анархии.

И воры в мнениях разделились: одни были за Каманю, другие за Маха. Если поднять анархию — кого-то надо мочить. И мочить не одного. Конечно, сами воры убивать никого не будут, но ведь они организаторы, и многим после дадут на всю катушку. По десять лет. А кому хочется сидеть столько?

– Ладно,— поднялся с мата Факел,— до Нового года никакой анархии не поднимать. А там — посмотрим. И еще насчет фуганков. Каманя, говори.

– В зоне фуганков много развелось. Мне известно, что на Канторовича работает несколько шустряков. Кто — еще пока неизвестно. Но узнаем. На начальника режима работает еще больше. Наша задача найти несколько фуганков, и пусть они фуговать продолжают. Но они будут наши. Пусть они им лапшу на уши вешают. В каждом отряде надо взять по нескольку человек предполагаемых и попробовать выжать из них признание. Любым путем. Дуплить их надо подольше. Все равно кто-нибудь да сознается. А то и анархию не поднять — сразу спалимся.

После Камани заговорил Кот. Кота летом освободили досрочно, он был рогом отряда. На свободе он и месяца не погулял, как получил пятнадцать суток. В КПЗ, в камере, он раздел пацанов, и пацаны пожаловались на него. Решением суда Кота отправили назад в Одлян досиживать неотбытый срок.

Челидзе, когда Кота привезли в колонию, собрал воспитанников на плац и долго читал мораль, что вот, дескать, на него надеялись, досрочно освободили, а он подвел коллектив колонии. Досрочка Коту второй раз не светила, и он стал вором. Осенью его с четвертого отряда за нарушения перевели в седьмой. Просто начальник отряда избавился от него. И вот Кот говорил:

– В нашем отряде есть Глаз. Он приметный. Его все, наверное, знают. Он пришел на зону весной. Учился вначале в девятом классе. Потом перешел в восьмой, и его перевели на третий отряд. Теперь он из восьмого класса перешел в седьмой. И его снова бросили в седьмой отряд. Я лично думаю, что Глаз на Канторовича работает. Никто так из отряда в отряд не бегает.

– Воры,— взял слово Каманя,— я Глаза знаю. Когда я летом играл на гитаре, он часто около нас вертелся. Песни слушал. А может, он не только песни слушал? Хорошо, Кот, не троньте его пока. Завтра я им займусь.